Который раз наблюдаю одну и ту же ситуацию. Жил-был хороший мальчик. Слушался маму, помогал друзьям, читал хорошие книги, смотрел хорошие фильмы. Добрый, вежливый, умный… Но вот дожил до 30 лет — и его как подменили. В то время как именно к этому возрасту большинство его сверстников берутся за ум и превращаются в остепенившихся отцов семейства, «хороший мальчик» ударяется во все тяжкие.
В очередной раз в этой закономерности я убедилась на примере своего бывшего однокурсника Паши. Он поразил нас сразу, как только мы в первый раз переступили порог альма матер. Большинство новоиспеченных студентов были облачены в непритязательные майки и джинсы, но Паша пришёл на занятия в клетчатом пиджаке и брюках на подтяжках. Еще больше мы были впечатлены на первой студенческой пьянке, когда несмотря на походные условия торжества Паша категорически отказался лезть пальцами в банку с солёными огурцами! В то время как мы, утончённые филологические девы, выхватывали их оттуда один за другим. В довершение вечера однокурсник окончательно потряс нас, достав из кармана клетчатый носовой платок. Паша оказался единственным, у кого он был.
Позже за его утонченными манерами мы разглядели не менее тонкую душевную организацию. То, что мы поначалу приняли за высокомерие, оказалось развитым чувством собственного достоинства. Паша уважал себя, но не менее уважительно относился и к окружающим. Тактичен, деликатен, с хорошим чувством юмора и чувством локтя — он был настолько положительным, что казался каким-то нереальным. Впрочем, он действительно был несколько не от мира сего: увлекался античной философией, писал драмы и мечтал получить за них какую-то международную премию.
Естественно, такой неординарный субъект привлекал внимание девчонок, и уже на втором курсе он был опутан узами гражданского брака. Мужем, даже гражданским, Паша был примерным: на студенческих пьянках не засиживался, давал подробный отчет обо всех своих передвижениях, устроился подрабатывать — писал статьи в журналы. Так что еще до окончания института у него было готовое рабочее место.
После вуза мы практически не общались и встретились вновь лишь 10 лет спустя на вечеринке, посвященной юбилею нашего выпуска. С Пашей произошли ощутимые перемены.
Вместо брюк на подтяжках — джинсы с кедами, вместо сложных витиеватых фраз, которые он с удовольствием конструировал раньше — резкие формулировки, сдобренные выразительным матом.
— Ну как продвигается изучение античной философии? — поинтересовалась я.
-Да никак. Я решил, что это слишком сложно для меня, — самоиронично улыбнулся Паша. — Если только гедонизм… Культ удовольствий — единственное, что мне сейчас близко.
Про конкурсы драматургов я уже спрашивать не стала: и так было видно, что для него это пройденный этап. С женой Паша тоже разговаривал иначе.
— Когда надо, тогда и приду, — отрезал он в телефонную трубку, когда супруга, по традиции, позвонила его проверить. — Да, иди куда хочешь…
— Хорошо ты воспитываешь свою жену, — заметила я.
— Да надоело просто, — буркнул он. — Раньше я всё время уступал, и всё время проигрывал. Она могла месяц со мной не разговаривать, для меня же это дикость. А она знала, что я всё равно первым начну. Так что теперь приходится общаться по-другому.
Уже под занавес вечера, когда мы расходились, Паша вдруг разоткровенничался.
— Я теперь во всем виню свое дурное «хорошее» воспитание, — сетовал он. — Сколько мог, старался вести себя в соответствии со своими представлениями о добре и зле, никого не обидеть, не задеть. А потом подумал, на фига? Нужно быть скотом, как доктор Хаус: «Каждый получает не то, что заслужил, а то, что получает». Так что не важно, какой ты человек.
При упоминании «Доктора Хауса» многое стало понятно. Циник, манипулятор, нарушитель всех возможных норм и правил, он стал любимчиком интеллигенции со всего мира. Его любят те, кто не может прямо в глаза сказать малознакомому человеку: «Вы — идиот!», хотя где-то на задворках его души эта мысль и напрашивается. Те, чья порядочность и доброта ежедневно становится объектом манипуляций, причем зачастую со стороны самых близких людей. Те, кто верил в идеалы добра и справедливости, но не обнаружил в жизни ни того, ни другого.
Конечно, такие метаморфозы можно назвать другим простым словом — взросление. Оно неизменно сопряжено с крушением иллюзий, а, значит, и идеалов. Ведь идеал — это тоже иллюзия. И большинство идеалистов рано или поздно становятся реалистами. А реалист по меркам нынешней жизни — это почти что сволочь. Как доктор Хаус.
Один мой знакомый в тридцать лет бросил семью, работу, и уехал в дальние края, отключив все телефоны. Безотказный до этого парень, он вычеркнул из жизни всех, к кому еще недавно был готов броситься на помощь по первому зову. Потому что круговорот добра в природе не всегда работает. И зачастую стратегия «твори добро» приводит только к внутреннему опустошению.
А другой мой приятель, Иван, после 30 решил сознательно превратиться в этакого Бармалея. Повышенная раздражительность, ворчливость, строгость с учениками (а он работал в школе преподавателем), колкие замечания стали его стилем жизни.
— Да стоит только дать слабину, и уже все на тебя сели и поехали, — делился он. — А у меня жизнь одна. И я у себя один.
Хотя за этой маской злобного ворчуна нет-нет да и проглядывало привычное лицо интеллигентного добряка. Но, кажется, в такие моменты Ваня только злился на самого себя. Все проявления доброты он старательно заталкивал внутрь себя. И тут снова без аналогий с доктором Хаусом не обойтись.
Впрочем, у нас в России есть свой показательный пример — Сергей Шнуров. Классический хороший мальчик: учился во французской спецшколе, в музыкальной школе по классу скрипки, в архитектурной школе и даже духовной академии. Но это не мешает Шнуру пьяным носиться по сцене со спущенными штанами, выкрикивая нецензурные речитативы и олицетворяя собой полное скотство. Абсолютную противоположность тем идеалам, к которым он когда-то стремился.
(на фото — Сергей Шнуров в юности)
Однако несмотря на свой сценический образ, в обычном разговоре Шнур по уровню интеллигентности и сейчас обставит любого. Ведь хорошие мальчики без боя не сдаются. Они борются до конца. Даже если это борьба с самим собой.
Как вам?
«»А реалист по меркам нынешней жизни — это почти что сволочь». В самую точку