Пьеса болгарского драматурга Недялко Йорданова «Убийство Гонзаго», была написана более четверти века назад — в 1988 году, по словам самого драматурга «в эпоху тоталитаризма, в ожидании больших перемен». Но несмотря на то, что ветры этих долгожданных перемен, казалось бы основательно разметали многие реалии той мрачной эпохи, пьеса всё равно умудрилась сохранить свою актуальность и по сей день. Что наглядным образом и продемонстрировал спектакль областного драматического театра Кирова, поставленный нижегородским режиссёром Владимиром Червяковым.
Нет, никаких внешних сравнений с днём сегодняшним в спектакле нет и в помине. Он вообще на первый взгляд совершенно о других вещах. Но в этом и прелесть спектакля — все, что на первый взгляд, кажется одним, уже на третий оказывается совершенно другим, перевёрнутым с ног на голову. Здесь всё наоборот, всё сплошные перевёртыши.
Начать с самой интриги — главные герои «Убийство Гонзаго» те, кому в самой шекспировской трагедии «Гамлет» отведена роль второстепенных героев. Это бродячие актёры, которых принц датский попросил разыграть спектакль, сюжет которого повторяет историю убийства его отца Клавдием.
Основные же герои трагедии Шекспира здесь либо вообще не появляются как Гамлет, Клавдий или Гертруда, или предстают в совершенно иных образах, нежели принято в хрестоматийном прочтении.
Полоний (Владимир Жданов) оказывается зловещим жёстким интриганом, Горацио (Иван Шевелёв) — циничным и расчётливым, хотя и чертовски обаятельным малым, лихо обводящим вокруг пальца и самого Гамлета и Полония. Даже Офелия (Александра Фролова), которую мы со школы помним эдакой романтичной и печальной героиней в «белых одеждах», в спектакле оказывается вполне себе смешливой и живой особой, по уши влюблённой в Гамлета и увлечённой театром.
История, которая начинается, как приключение бродячих актёров в духе знаменитого «Капитана Фракасса» Теофиля Готье, постепенно превращается в захватывающий политический детектив, который, к финалу неожиданно выруливает на уровень настоящей шекспировской трагедии.
Напряжённо-тревожная атмосфера спектакля разряжается сценой репетиций актёров, решённой в духе народных комедийных сцен самого Шекспира, затем снова выходит на виток напряжённости. Щемящая сцена сменяется комической, лиричная — трагической и т.д. Благодаря этим атмосферным перепадам создаётся особый темпоритм спектакля, не позволяющий публике заскучать, не смотря на довольно внушительный объём текста
Те же разительные метаморфозы происходят практически с каждым героем спектакля. Директор театр Чарльз (Андрей Матюшин) поначалу предстаёт эдаким недалёким простачком, которого больше всего интересует размер гонорара и интрижка с главной красоткой труппы Амалией. Амалия (Елена Некрасова) — очаровательная субретка, кажется, наслаждается вниманием Чарльза и ревностью его жены Элизабет, которую с наслаждением дразнит. Элизабет (засл.артистка России Елена Одинцова), к величайшему удовольствию зала постоянно устраивает базарные разборки с мужем, ревнуя его почём зря. Старейший актёр театра Бенволио (Александр Тетерин), постоянно выдающий по этому поводу житейско-мудрые сентенции, звучащие настоящими афоризмами, кажется воплощением мудрости и достоинства.
Но чем глубже зритель погружается в сюжетные хитросплетения спектакля, тем яснее становятся истинные чувства и характеры героев.
Вертихвостка Амалия оказывается по-настоящему влюблённой в Чарльза. Из-за этой любви она, единственная из всех имея шанс спастись, всё равно в итоге оказывается в темнице.
Благородный Бенволио, не выдержав боли всё же поступается своим достоинством, которое казалось неотделимой частью его сущности. И это собственное падение, похоже, причиняет ему даже больше мучений, чем сломавшие его пытки.
Элизабет — ещё пару сцен назад производившая впечатление недалёкой базарной бабы, вдруг поднимается до высот истиной трагичности. Её монолог, в котором она, по сути, поёт гимн своему мужу и его преданности Театру — один из самых щемящих и пронзительных в спектакле.
И наконец, сам Чарльз, оказывается вовсе не простачком, а истиным героем, сознательно идущим на гибель ради торжества истины. «По праву искусства, которому служу, и которое должно говорить правду», — объясняет он уже в застенках Амалии. И не смотря на некоторую декларационность самой фразы, произносит её Андрей Матюшин настолько просто и искренне, что поневоле задумываешься — а ведь и в самом деле именно в этом предназначение искусства и людей служащих ему.
Тема роли служителей искусства в обществе и их взаимоотношений с ним — одна из основных в спектакле. И удивительно созвучна дню сегодняшнему, тому, что происходит в нашем обществе с нашей интеллигенцией.
Пытливый зритель без труда узнаёт в некоторых героях спектакля многих известных сегодня людей. Например, молодой актёр Генри (Павел Каныгин), полный наносного пафоса и готовый ради милости короля на что угодно, даже играть без штанов. В отличие от Бенволио он с лёгкостью переступает через себя (про других уже и говорить не приходится), не испытывая по этому поводу ни малейших терзаний.
Или Суфлёр (Владимир Шишлянников) — постоянно пытающийся отстоять своё чувство собственного достоинства среди соратников по труппе. «Я суфлёр, а не слуга», — важно бросает он Элизабет, но начисто забывающий об этом достоинстве перед сильными мира сего. Правда, в отличие от того же Генри он мечтает не просто уцелеть, он мечтает возвыситься.
Палач (Владимир Севастьянов) в спектакле тоже художник. Своего дела разумеется. Он со знанием рассуждает о способах уничтожения человеческого достоинства, и мнит себя как минимум судьёй. Не исполнителем чужих решений, а самоличным вершителем судеб: «У меня принцип — кто прощает виновных, тот осуждает невинных». Он, как дирижёр оркестром управляет героями, заставляя тех исполнять нужные ему партии и свято уверен в своей исключительности. «Короли уходят, а я остаюсь» — гордо объявляет он Горацио. И оказывается прав.
Спектакль лишён прямых намёков на сегодняшний день, и тем не менее на протяжении всех двух действий зрителя не оставляет ощущение, что он смотрит не столько про «дела минувших дней» сколько про то, что происходит сегодня с ним и со страной. Ничего не попишешь — вопросы нравственного выбора и внутренней свободы нелегки в любое время. Тем более, что палачи, как мы помним, всегда остаются прежними.
К бесспорным удачам спектакля можно так же отнести стилистическое единство сценического и музыкального решения, а так же замечательный актёрский ансамбль, которые, без сомнения смогут обеспечить спектаклю долгую и успешную судьбу.
Как вам?
А в Нижнем Новгороде этот спекталь не будут показывать? Хотелось бы посмотреть!