Водка с тмином. Рецепт сладкой, а точнее вкусной жизни

Вечером 7 октября жители Нижнего Новгорода, Дзержинска и Городца наблюдали около 22.00 настоящее северное сияние. Отчеты об этом сверхъестественном явлении в наших широтах помещены в социальны сетях.

И потому всякие шутки насчет «накушались до северного сияния в глазах» не проходят. Хотя, может кто из наблюдавших, и был накушавши.

Пьянка в нашей стране традиционно считается образом жизни для многих поколений. Официальная пропаганда занятие никогда это не поддерживала, много лет власти боролись с этим пороком с помощью запретов и наказаний всяческих, а также медвытрезвителей. А теперь вот ФОКами, нормами ГТО и призывами к здоровому образу жизни. Но тогда, прежде, в 1985 году руководитель страны М. Горбачев пошел совсем не плодотворным путем. Торговля спиртным была резко ограничена, а бравые руководители повырубали в южных регионах виноградные лозы да так, что до сих пор в полном объеме восстановить их не удалось.

Жизнь показала, что народ стойко переносит систему запретов, и все равно найдет, что выпить. А как выпьет – обязательно пойдет чудить. Про это дело ровно через 10 лет спустя после начала исторической борьбы с пьянством, объявленной «минеральным секретарем» Горбачевым, весьма ярко рассказал ставший мгновенно абсолютно популярным фильм «Особенности национальной охоты» Александра Рогожкина. Там мужики пьют в каждом кадре, безобразничают, и это не кажется преувеличением. Все смеются.

Маркс утверждал, что, смеясь, человечество расстается со своим прошлым. Может, для каких-либо иных тем, эта мысль и справедлива. Но к пьянке это явно не относится.

40 лет назад другим режиссером – Георгия Данелия — был создана лирическая комедия «Афоня». Многие помнят ее героя: сильно пьющего хапугу-сантехника, с карманами, полными денег – результат вечных взяток со стороны жильцов, измученных протекающими кранами в их квартирах. Афоню играл прелестный актер Леонид Куравлев. Он создал образ симпатичного гада, которого жизнь кое-как наказала в последних кадрах фильма.

В том же 1975 году меня, сопляка еще, жизнь свела с художником «Афони» Борисом Немечеком. Он был приятелем моего отца. А знакомство случилось на творческой даче Союза художников в местечке Дзинтари под Ригой. Тогда это была еще наша страна.

Мы много спорили об этом фильме. Я, естественно, со свойственной молодости безаппеляционностью, атаковал и утверждал, что фильм – пустой, ненужный, прославляющий мерзкого типа, а раскаяние, которое он испытал в последних кадрах, дескать никого не трогает.

Борис Константинович смеялся над моим юношеским максимализмом и с мягким юмором парировал мои наскоки на фильм, который ему нравился: человечностью, огромным число полутонов, многослойной мудростью. Теперь я стал гораздо старше того Немечека, с которым бойко спорил. И не знал тогда, что этот прекрасный художник был соавтором таких киношедевров как «Баллада о солдате», «Чистое небо», «Берегись автомобиля», «Джентельмены удачи». Он меня ласково щелкал по носу и критиковал, как субъекта, который мог бы уже постичь простые истины. Он ушел из жизни через три года после тех наших баталий, а я все продолжаю с ним в душе тот разговор. Только я давно уже перешел на его сторону, и с каждым разом нахожу в «Афоне» все новые глубины смыслов, прежде для меня сокрытые.

Я сбежал от наших баталий на третий день. Во-первых, будучи не в силах спорить с классиком современного кино. А во-вторых, я не выдержал режима существования художников, которые вместе с Борисом Немечеком на творческой даже рисовали раскадровки будущих фильмов. Родина их кормила и поила. Жили они на всем готовом. А на сэкономленные деньги пили.

Причем практически круглые сутки. Состояние приятного кайфа, однако, не мешало им творить и к концу пребывания на творческой даче сдавать строгой комиссии новые шедевры для будущих фильмов. Я оказался неспособным соответствовать такому пьяному темпу и с позором смылся.

Тем не менее на всю жизнь запомнил не только разговоры с Борисом Немечеком, но и его рецепт сладкой, а точнее вкусной жизни. Он состоял в сочетании двух пищевкусовых явлений: салаки горячего копчения и водки, настоянной на тмине.

Это я потом узнал, что тминный горький ликер кюммель, где кроме тмина еще использовался анис, корица и гвоздика, был популярен в Европе многие столетия, а царь Петр настолько его любил, что даже наладил массовое производство напитка в России. Его воспевали в своих сочинениях Лермонтов, Куприн, Хемингуэй и Ремарк.

Но тминная водка от Бориса Немечека была гораздо проще. Брал он щепотку тмина, сыпал в полную бутылку, и оставляли на сутки. Напиток приобретал нежный фисташковый цвет и неповторимый аромат. В компании с салакой горячего копчения – просто шедевр наивной мужской кулинарии, к которому мы с моими нижегородскими друзьями неоднократно обращались холодными зимними вечерами. Что важно – в этом сочетании при разумном употреблении утром – ни в одном глазу!

Ваш стряпун и жизни наблюдатель Александр НЕХОРОШЕВ.

Как вам?